Вологодская земля - источник вдохновения.

 

Когда вспоминаешь картины известного вологодского живописца Юрия Сергеевича Коробова, то будто погружаешься в среду тепла, надежности изначальных сущностей бытия. Пейзажное начало является основой всех его жанровых полотен. Ведь сама земля, природа – колыбель человечества, его родительница и кормилица, словно мать, пестует своих детей.

Эту землю Юрий полюбил с самого детства. Летом родители отвозили детей далеко-далеко от Вологды в Междуреченский район, там, где исстари жил весь их род. Юрию запомнилось, как долго добираться на колесном пароходе «Чернышевский», а позже – «Ульяна Громова». В детстве гостили в д. Подкурново у тети Клавы. В её хозяйстве была пасека. До сих пор в глазах художника стоит картина, как они обмакивали свежий ломоть белого хлеба в целую лохань с медом и запивали молоком. Родители приучили к охоте, рыбалке. Там мальчик полюбил деревенский быт, его суровое очарование. Здесь сформировался и его внутренний склад – основательный, не склонный к эффектам, типично вологодский. Но до признаний в любви к этому мире было еще далеко. А пока возник интерес к рисованию. Рисовать учила мама. С 1-го класса Юрий рисовал все стенгазеты в школе. Старший брат Эдуард так же рисовал, он даже поступал в институт им. Репина, был знаком с вологодским художником М. Ларькиным, с сыном которого учился в школе. Брат и отвел его в изостудию к Юрию Александровичу Баранову. И только в студии он не только полюбил рисовать, но по-настоящему понял, как упорно надо трудиться в этом направлении. Уже в художественной школе при работе над натюрмортом у него возникли такие трудности, что в отчаянии, он хотел бросить это занятие. Но Юрий Александрович сумел убедить молодого ученика, что надо остаться и преодолеть препятствия.

Юрий показал мне этюд, сделанный еще до училища. Это зимний пейзаж – вид на сарай его дедушки. Очень эмоциональный сюжет, свободный по фактуре, теплый по колориту. Культура цвета есть, видно, что он прирожденный колорист.

Юрий всегда требователен к себе и считает, что настоящее обучение проходило уже в Московском художественно-промышленном училище им. Калинина. Вспоминает как ходил в Третьяковку копировать молодую «монахиню» из полотна В.И. Сурикова «Боярыня Морозова», музей Востока, Пушкинский музей и другие выставочные залы столицы.

В середине семидесятых, отслужив в армии, Юрий возвращается в Вологду, где устраивается художником-оформителем на Вологодском паровозо-вагоно-ремонтном заводе. Это дало возможность иметь свою, пусть и крохотную, мастерскую. Возле деревянного дома постоянно носились железнодорожные составы – рядом станция «Вологда-2». В годы работы на заводе ездили в колхозы на картошку в деревни Вологодского района – Юркино, Фалелеево, Пантелеево. В блокнотах сохранились тщательно проработанные рисунки. Было сделано несколько эскизов на тему уборки картофеля, но картина не была написана. В это же время Юрий знакомится с художниками В. Егоровым, В. Сорокиным, Н. Журавлевым делает их графические портреты. Он вступает в молодежное объединение при Вологодском отделении Союза художников. В ту пору творчеству художников, работавших на заводах, уделялось большое внимание, ведь среди них могли быть будущие звезды. На Государственном подшипниковом заводе, где оформителей было особенно много, проводились выставки этих художников. Их посещали В. Корбаков, Е. Шевченко, В. Едемский, в газете «Красный Север» была опубликована статья В. Корбакова. В это же время Юрий познакомился и подружился с Г. Асафовым и Г. Осиевым. Молодой художник, как одержимый, работал, ходил на пленэры, писал натюрморты. У него были большие, серьезные цели. Он был занят поиском темы для первой самостоятельной картины. После поездки в г. Белозерск у Юрия появляется картина «Мальчики», которая экспонировалась на зональной выставке в Сыктывкаре в 1979 году.

Вскоре Юрий понял, что не надо что-либо измышлять, сочинять, ведь «своя тема» была у него с самого детства. Это была судьба, радость и боль северной деревни, и более широко – всего Русского Севера в прошлом и настоящем.

К началу 1980-х годов молодой художник нашел оригинальные сюжеты – «Колодец» 1980 года, «Старое дерево» и «Фролов день» обе 1981 года, что сразу выделило его в среде коллег. Работая над жанровыми композициями, Юрий Коробов стремился решать глубокие, социально значимые темы. Картина «Старое дерево» была навеяна автобиографической повестью В. Астафьева «Мальчик в белой рубахе». В те годы многие вологодские художники увлеченно читали прозу русских писателей – деревенщиков: В. Астафьева, В. Распутина, В. Шукшина, В. Белова. Их мысли, боль, чаяния отзывались в сердцах вологжан. Писатели и художники думали в одном направлении. Вероятно, поэтому много лет спустя Юрий Коробов возьмется и напишет композиционные портреты А. Яшина и В. Шаламова, в блокноте останется эскиз портрета Н. Рубцова, будет писать портрет С. Чухчина, не закончив его из-за смерти поэта.

Работая над своим первым серьезным, по сути, полотном «Старое дерево» Юрий сделал массу эскизов и набросков в блокнотах. Они раскрывают непростой путь формирования замысла, отбора материала для картины. В одном из эскизов читаем название «Смерть дерева». Первоначально картина так и называлась «Смерть дерева». Но на Всесоюзной молодежной выставке 1982 года, как рассказывал Я. Крыжевский, классик советской живописи Яблонская Т.Н. резко раскритиковала название работы, называя его «упадничеством» и требуя переименовать. Начинающий автор внял этому и назвал картину более спокойно «Старое дерево», но болевой характер идеи от этого пострадал. В первых эскизах, сцена была многофигурной. Постепенно молодой автор пришел к мысли выразить свои переживания оставив две фигуры – грубого мужика, пилящего своей «Дружбой» старое дерево и маленькую девочку, с удивление смотрящую на происходящее. Стремясь к широкому обобщению и созданию символа гибнущей прежней жизни, живописец показал в картине не конкретное, а условно-сочиненное пространство. Хотя в картине узнается типический уголок захолустного провинциального городка с невысокими домами, церковью вдали, огромным потемневши от времени деревом в центре маленького двора.

Все мы, вологжане, помним такие дворы, а некоторые из нас, в том числе и автор этих строк, скорбят по каждому срубленному, хочется сказать загубленному дереву. Замечали ли Вы или нет, как меняется пейзаж после того, как срубают старое, высоченное дерево? Мне кажется, что после этого небо падает на землю и разбивается о твердь.

Создавая образ своего дерева, Юрий искал его характер, что и помогло ему создать незабываемый образ, как в собственном творчестве, так и в вологодской живописи.

Все годы творчества Юрий Коробов очень много внимания уделяет натурному пейзажу, являющимся не только истоком его мотивов и сюжетов, но и самой творческой энергией. В нем он разрабатывает сложную цветовую гамму, пишет многослойно. Пейзажное начало является важнейшей частью как жанровых полотен, так и натюрмортов художника. И, по сути это очень верно. Природная среда окружает человека, и, прежде всего крестьянина на протяжении всей его нелегкой трудовой жизни, во все времена года, являясь не просто средой обитания, но источником существования, мерой всех вещей. Веками уклад жизни на селе определяется ритмами природы. Деревенский человек, как в прошлом, так и поныне ощущает себя частью этой то щедрой, то грозной стихии.

Второй работой, принесшей известность вологодскому художнику, стала картина «Колодец». Это полотно возникло после поездки в 1980 году с Генрихом Асафовым на родину отца в деревню Балабаево. Жили ребята у тети Шуры в деревне Ропотово, т.к. в доме отца уже жили другие люди. Художники только подходили к дому, Юрий сделал легкий штриховой рисунок. На поскотине резвятся жеребята, на холме – избы. Художники писали и рисовали все окрестные места: деревни Брюхово, Климцево. Из этих мест возникли картины Юрия: «Варнавино» и «Осень» 1981 года.

Здесь было сделано много эскизов связанных с образом колодца. Художник так рассуждает на эту тему: - Колодец в деревне это центр Вселенной, вокруг которого движется вся жизнь. К нему все идут за водой, здесь все встречаются, обсуждают насущные вопросы, смотрят друг на друга, оценивают, делают выводы. Этой важной части жизни в деревне посвящены наброски «Женщины у колодца». В первом случае мы видим колодец на холме: он представляет собой некое устройство с навесом и колесом, ниже – по кругу стоят старые и молодые женщины с ведрами. Одни уже возвращаются с ношей, другие - еще собираются подняться на холм. В других набросках наблюдаем своеобразное противостояние деревенских, мощных, уверенных в себе молодух, с усмешкой наблюдающих за тоненькой городской девчонкой в коротком платьице, несущей на худеньких плечах ведра на коромысле. Было сделано насколько тщательных рисунков колодцев разного типа – колодец-журавль, колодец с колесом и навесом. К сожалению, художник не использовал этот интереснейший материал. Но ему хотелось говорить о проблемах деревни, поэтому картину «Колодец» он решил в более драматическом ключе. Дело в том, что на родине своего отца он видел много покинутых и погибших деревень. И если у Г. Асафова есть картина «Красавино» с одиноким тополем, единственным, что осталось от деревни, то Юрий таким символом сделал одинокий колодец, затерянный в чистом поле.

Постепенно художник вышел на иной образно-поэтический уровень постижения бытия. Он стремился, как постичь тайны этого великого ремесла, так и совершить свои открытия. Довольно рано Юрий начал писать чистым, открытым цветом, все более обобщая форму.

С картины «Фролов день» началась у художника и по сей день развивается эпопея крестьянского трудового бытия. Название это, он слышал от бабушки, и помнит, что это время после завершения каких-то сельскохозяйственных работ в деревне. В каждой деревне, районе был свой церковный праздник, связанный с особо почитаемым святым. Автор с грустью размышлял о том, как старые люди в деревне доживают свой век, уходят в небытие, словно их и не было вовсе. Поэтому картина элегична, полны печали ее героини, они движутся завороженно, словно во сне. В сумерках, отсветы заката очерчивают бронзовой каймой их силуэты, что делает их загадочными, почти сказочными. Значительно позже, 1994-2004 г, появится полотно «Хоровод», имеющее второе название «Успение». Взрослые женщины идут против часовой стрелки, их время прошло, а девочка в середине круга – она на перепутье, в начале пути и идет по часовой стрелке. События крестьянской жизни воспринимаются живописцем через призму фольклора, былин, старинных текстов «Домостроя», «Месяцеслова» отражавших весь житейский уклад крестьян. В начале и середине 80-х годов появится насколько жанровых картин, в которых проявится еще одно специфическое свойство искусства Юрия Коробова, которое присуще его работам и сегодня. Обобщенная трактовка формы, отказ от натурализма и излишней детализации поначалу могут вызвать мысль, что он пишет абстрактных персонажей. Но то, что пишет художник, он не просто хорошо знает, он пишет своих родных людей в привычной для них обстановке.

Вот что говорит художник о картине «Парное молоко»1983 года: «Все это я наблюдал с детства в деревне. В деревне сама жизнь, пропитание основывались на собственном труде. Бабушка и вся родня этим занимались». В картине «Сенокос» 2001 года он отразил реальное событие, когда гостил у родни в Усть-Кубенском районе и помогал на сенокосе, показав три поколения женщин. Удивительная теплота приходит на сердце когда художник так говорит о героинях картины: «Тети Нади уже нет. Лида и Люба - живы. У Любы уже дети».

Вспоминая далекое, еще детское прошлое он пишет картину «Сестры» в 1984 году, показав своих теток – Клаву, Шуру и Анну.

В 2016 году появилась удивительная картина «Счастливая». В ней живописец воскресил образы своего детства. После войны его дед и бабушка по материнской линии перебрались в Вологду. В Заречье у них был домик, они занимались чисто крестьянским трудом – сажали овощи, держали корову. Косить не разрешалось, поэтому добывали сено по оврагам. В картине показана тоненькая, еще не старая женщина – такой была бабушка художника во времена его детства. Устав, она присела отдохнуть в сарае посреди заготовленных даров природы. Но видно, что это усталость счастливой женщины, вырастившей детей и внуков, заготовившей все на зиму, у которой дом – полная чаша. Это чисто крестьянское ощущение счастья. В самой её позе, в её мечтательной, наполненной смыслом улыбке, яркой цветовой гамме выражено счастья простого, мудрого человека.

Оттуда, из детства, происходит и еще одно важное качество жанровых полотен Юрия Коробова – тема преемственности. В картинах «Парное молоко» 1983 года и «Медовый спас» 1985 года показано, как старшая женщина, мама передает свой опыт и умение дочери. В красных лучах вечернего солнца вырисовывается фигура уставшей женщины, только что поившей корову и присевшей на скамью отдохнуть, не забыв при этом налить стакан молока своей доченьке. А девочка, видя все это, впитывает заветы матери.

В «Медовом спасе» мать с дочерью заготавливают лечебные травы, в то время года, когда мир полон покоя, животворящей радости, изобилия. Колорит картины - переливающийся, медовый, густой и есть выражение этого изобилия и счастья.

С 1985 года начинаются длительные поездки на пленэры группы вологодских художников – Ю. Коробова, Ю. Ельцова, Е. Гусева, Л. Яблокова, А. Борисова, В. Едемского и других, объединенных близкими задачами в искусстве по удаленным уголкам Вологодчины. Художники много почерпнули необычных сюжетов и тем на этих пленэрах. Начали они с Кичменгско-Городецкого района. Первоначально они обитали в деревне Березовая гора у местного талантливого художника Морозова Н.И.. В 1987 году, сообща, купили маленький домик в деревне Подол, на холме, неподалеку от полюбившейся Березовой Горы. Здесь Юрием было написано немало замечательных картин: «Стадо возвращается», «Жнивье», «Золотой вечер», «Уходящий день». Здесь появилась и редкая по сюжету картина «Осень Ивана Квашнина» 1989 года. В самом названии картины заключен подтекст. Иван Квашнин овдовел, жил одиноко в деревне Подол, работал совхозным пастухом. В его ведении было стадо коров и телят. Художники, работая над этюдами, часто видели его одинокую фигуру, а он видел их за работой. Так и познакомились, подружились. Он приглашал художников к огоньку, под березой пили чай из котелка, беседовали, ходили к нему в гости, вели разговоры о жизни. И показан Иван Квашнин так, как его часто видели художники: он лежит среди поля, покуривая, а вокруг его подопечные и ближе всех огромная корова.

В 1990-е годы многие вологодские художники обратились к религиозной тематике. Юрий Коробов решал их в своей крестьянской традиции. Сцену «Троица» 1998 года художник представил как сенокос, где косцами выступают три ангела. Поэтому для него переход к религиозной тематике был очень естественен, ведь то, что он стал писать, было присуще укладу жизни его предков, записано в его собственной генной памяти. Художник говорит: «Религиозные темы носят общечеловеческий характер, мимо них не пройти, они располагаются от жизни до смерти. Десять заповедей, правила жизни по правде, по совести существуют в каждом достойном обществе». Одной из первых религиозных композиций стала картина «Видение» 1994 года и трактована она была как сюжет «Поклонение волхвов». Затем последовали полотна: «Крещение», «Поцелуй Иуды» 1995 года; «Благослови, Отче», «Пустынник», «Преподобный Кирилл Белозерский» 1997 года; «Преподобный Герасим» 1998 года. Кроме этого было написано несколько натюрмортов религиозного характера: «Христос воскресе» 1999 года.

Много в наследии Ю. Коробова пейзажей с храмами, особенно выделяются три картины: «Святые врата» 1997 года, «Вологодская зима» 2001 года, «Вечеря» 2016 года.

В начале 2000-х годов друзья художники объединились в группу «Радуга». В это время они часто выезжали в Вытегорский район. Там Юрий Коробов подметил интересный сюжет, легший в основу полотна «Судьба» 2002 года. В нем показана маленькая старушка, переправляющая на плоту коз на маленький островок. На Мегре в Вытегорском районе, от сплава остались плоты, они заросли травой, кустами и местные жители перевозили туда коз для прокорма. О таком выпасе скота я читала лишь в книге М. Пришвина «В краю непуганых птиц», где он рассказывает о карельских крестьянах. Художники Коробов, Борисов, Калинин, Пономарев имели возможность наблюдать весь этот процесс, так как проходили в броднях к этому импровизированному островку и рыбачили там.

Все исполненные художником пейзажи, натюрморты, жанровые и религиозные полотна обладают свойствами, о природе которых я размышляла на протяжении многих лет.

И вот персональная выставка в 2012 году, на которой экспонировались, преимущественно, пейзажи Коробова, открыла мне глаза. Я поняла, что для того чтобы прийти к своему особому, заповедному миру вологодскому художнику предстояло обратиться к глубинной традиции, уходящей в XIX век к самому А. Куинджи и его романтической школе (Н. Рерих, А. Рылов, А. Борисов). Кстати, именно Куинджи был зачинателем той, постепенно раскрепостившей живописную пластику, линии в русской живописи, которая привела и к «Бубновому валету» и к самому крайнему проявлению русского авангарда – абстракционизму. Из русских художников второй половины XX, рубежа XX-XXI веков, работавших и работающих в романтической традиции, базирующейся на роли мощного светового акцента в произведении, вспоминаются московские живописцы М. Абакумов и И. Орлов. И хотя они несхожи как между собой, так и с Ю. Коробовым, но едины именно в своей любви к свету, как особой среде, способной передавать сложные, яркие, взволнованные эмоции, показывая мир, как бы с иной стороны. Благодаря этому у художника стали появляться приподнимающиеся над обыденностью, порой кажущиеся фантастическими, картины природы. Пейзажи: «Радуга», «Гроза», «Ярило», «Закат в лесу», «Золотой вечер», «Осенний свет» красноречиво свидетельствуют об этом. Важнейшим живописным средством, позволяющим автору добиваться этого, явилось соединения цвета со светом, дающим невероятные результаты.

Но вспоминая его ранние полотна, понимаешь что, эта черта с первых шагов была присуща живописцу. Но только в годы зрелости она достигла полной мощи выражения - то это сгустки цвета, подобные драгоценным минералам, загораются с невиданной, почти мистической силой, и красота их буквально завораживает, то цвет легко и нежно, как ветерок, пронизывает пространство, позволяя художнику добиться удивительного сияния колорита. Расплавленная магма единой цвето-световой субстанции, затопляя все пространство холста, кажется, вырывается за его пределы, создавая вибрирующее, невероятное по мощи энергетическое поле. В результате энергия солнца, наполняя цвет, то буквально прожигает его, то выступая зыбким сияющим маревом, становиться выразителем глубинных чувств автора, его беспредельного восторга и любви к миру.

За многие годы, разрабатывая линию романтического пейзажа, Юрий Коробов сумел объединить многолетние и никогда не прекращающиеся пленэрные искания с декоративным опытом авангардистской живописи и традиций народного искусства. Вдоль и поперек изъезжена вся Вологодская область и ближние к ней края. Накоплен громадный этюдный материал, питающий живописца, не позволяющий ему уйти в сторону чистого формотворчества. Свои реальные наблюдения автор уточняет, заостряет, иногда стилизуя, доводя до появления яркого неповторимого образа, квинтэссенции данного объекта или явления. В живописи вологодского художника принципиально важна реальная, подсмотренная в самой природе цвето-световая интрига, поэтому в его формальном языке всегда заключено горячее чувство жизни. Мы видим у него реальность усиленную, звонкую, праздничную, такую, которая живет в творениях народного искусства прошлых эпох. Все это и выделяет Юрия Сергеевича Коробова среди многих других талантливых вологодских художников, делает его картины неповторимыми.

 

Кандидат искусствоведения

декабрь 2018 г.

Ирина Балашова